even at primary school level, and that any broadcasting in Abkhaz was prohibited. The
Abkhaz also resented the fact that many local toponyms were replaced by Georgian names.
After the death of Stalin in 1953, many of these discriminatory measures were abolished and in a number of primary schools the Abkhaz language became the language of education. The Abkhaz State University was opened in Sukhumi in 1978 (with Georgian, Russian and Abkhaz sectors) to serve the needs of higher education in western Georgia, and an Abkhaz television programme was introduced. The Abkhaz were granted substantial overrepresentation in the government and in the administration of the autonomous republic.
Nevertheless, the subordination of autonomous republics to union republics within the
hierarchical structure of the Soviet Union left the Abkhaz elites in an inferior position where access to political and economic decision-making at the all-Union level was concerned. The new policies, aiming at accommodating the demands of the Abkhaz minority (about 18% of the whole of Abkhazia’s population), were insufficient to satisfy their aspirations. Since the 1970s there were several unsuccessful appeals to the Soviet central leadership to upgrade the legal status of the republic to that of a union republic, on par with Georgia. Eventually, the Abkhaz nationalists constructed a political and cultural history of Abkhazia that was either separate from or opposed to the Georgian versions.
The Georgians likewise perceived Soviet federal policies as profoundly unjust, and the overrepresentation of Abkhaz in the state institutions of the republic went against their perception of what majority rule should be like (Georgians constituted about 46% of the total population of the republic).14 The Abkhaz refuted this demographic argument by stating that their minority position was due to repressive policies. The Abkhaz, who had constituted 55% of Abkhazia’s population in 1897, believed that they had lost this majority position owing to forced emigration from the Russian empire and the resettlement of non-Abkhaz nationalities afterwards.15_________________________
14 In fact, both the Abkhaz and the Georgians enjoyed better positions at the expense of all the other nationalities. In 1990, 67% of the ministers of Abkhazia and 71% of regional communist party department heads were Abkhaz. In Georgia, in 1989, 89.3% of the administrative-managerial personnel were Georgian whereas the Georgians formed approx. 70% of the population of Georgia. Miminoshvili R., Pandzhikidze G, Pravda ob Abkhazii, Tbilisi, 1990, p.6, quoted in Slider Darrell, “Democratization in Georgia,” in Dawisha Karen, Parrott Bruce (eds.), Conflict, Cleavage and Change in Central Asia and the Caucasus, Cambridge, 1997, p.170; Mirsky Georgiy I., On Ruins of Empire, Ethnicity and Nationalism in the Former Soviet Union,
Westport, Greenwood Press, 1997, p.6.15 For a graph of the demographic changes which occurred in Abkhazia since 1897, see http://www.c-r.org/ourwork/accord/georg … raph2.php.
(страница 68)
Они отсылают, кроме того, к репрессивным мерам против абхазской культуры в 1930-х, 1940-х и 1950-х, таких как факт, что весь образовательный процесс шел только на грузинском языке, даже на уровне начальной школы и что любое (теле) радиовещание на абхазском языке было запрещено.
Абхазы также возмущались фактом, что многие местные топонимы были заменены грузинскими названиями.
После смерти Сталина в 1953 году были отменены многие из этих дискриминационных мер и во множестве начальных школ абхазский язык стал языком образования.
Абхазский Государственный университет был открыт в Сухуми в 1978 году (с грузинским, российским и абхазским отделениями), чтобы обеспечить потребноси высшего образования в западной Грузии и была открыта абхазская телевизионная программа.
Абхазам предоставили существенное сверхпредставительство в правительстве и в администрации автономной республики.
Однако, подчинение автономных республик к союзным республикам в иерархической структуре Советского Союза оставляла абхазскую элиту в нижестоящем положении, куда доступ к политическому и экономическому принятию решения на всесоюзном уровне ее интересовал.
Новая политика, стремящаяся к приспособлению к требованиям абхазского меньшинства (приблизительно 18 % населения всей Абхазии), была недостаточна, чтобы удовлетворить их стремления.
Грузины аналогично воспринимали советскую федеративную политику как глубоко несправедливую, и абхазское сверхпредставительство в государственных учреждениях республики пошло вразрез с их восприятием того, на что должен быть похож принцип большинства (грузины составили приблизительно 46% общего населения республики).14
Абхазы опровергли этот демографический аргумент, заявляя, что их положение меньшинства происходило из-за репрессивной политики. Абхазы, которые составляли 55 % населения Абхазии в 1897 году, полагали, что они потеряли это положение большинства вследствие принудительной эмиграции из Российской Империи и переселения впоследствии неабхазских наций.15
_________________________
14 In fact, both the Abkhaz and the Georgians enjoyed better positions at the expense of all the other nationalities. In 1990, 67% of the ministers of Abkhazia and 71% of regional communist party department heads were Abkhaz. In Georgia, in 1989, 89.3% of the administrative-managerial personnel were Georgian whereas the Georgians formed approx. 70% of the population of Georgia. Miminoshvili R., Pandzhikidze G, Pravda ob Abkhazii, Tbilisi, 1990, p.6, quoted in Slider Darrell, “Democratization in Georgia,” in Dawisha Karen, Parrott Bruce (eds.), Conflict, Cleavage and Change in Central Asia and the Caucasus, Cambridge, 1997, p.170; Mirsky Georgiy I., On Ruins of Empire, Ethnicity and Nationalism in the Former Soviet Union,
Westport, Greenwood Press, 1997, p.6.
15 For a graph of the demographic changes which occurred in Abkhazia since 1897, see http://www.c-r.org/ourwork/accord/georg … raph2.php.
(страница 68)
