Между всеми заинтересованными сторонами — за исключением, естественно,
представителей международной группы и Библейской школы (т.е. группы учёных, имеющих доступ к свиткам - Олег)— существует своего рода
негласное общее мнение в том, что история изучения свитков Мертвого моря представляет
собой форменный скандал. Вряд ли можно сомневаться в том, что за всеми этими
переносами, отсрочками, запретами на доступ к материалам кроется нечто несправедливое,
формально вроде бы законное, но не отвечающее моральным или академическим нормам.
Эта несправедливость до некоторой степени может проистекать из весьма корыстных
мотивов — например, научного соперничества и зависти, а также защиты собственных
интересов. От этого часто зависит сохранение или падение научной репутации, а в научных
кругах нет ценности более высокой, чем репутация. Поэтому ставки на «своих» людей
весьма и весьма высоки.
Впрочем, столь же высоки они и во всякой сфере, где отсутствие надежных
свидетельств из первых рук стремятся прикрыть широкомасштабными историческими и
археологическими изысканиями. Подобный ажиотаж мог бы возникнуть, например, в том
случае, если бы удалось обнаружить обширный корпус документов, прямо относящихся к
Британии времен короля Артура. Но разве за этим последовало бы сокрытие материалов, как
это произошло со свитками Мертвого моря? И разве за подобным укрывательством
прослеживалось бы на заднем плане теневое присутствие церковных структур типа
Конгрегации по вопросам вероучения? Разительный контраст этому составляют свитки
из Наг-Хаммади. Нет никаких сомнений, что и здесь было предостаточно поводов для
вторжения корыстных мотивов. И подобного рода мотивы действительно имели место в той
или иной мере. Но в данном случае церковь просто не имела возможности установить свой
контроль над текстами, найденными в Наг-Хаммади. И, несмотря на все эти корыстные
мотивы, полный корпус материалов, обнаруженных в Наг-Хаммади, был очень быстро
опубликован и стал достоянием широкой публики.
Вмешательство самых высших иерархов римско-католической церкви в изучение
свитков Мертвого моря неизбежно возбуждает самые мрачные подозрения. В самом деле,
можно ли игнорировать реальность причинно-следственной связи между подобным
вмешательством и той неразберихой, которая царит в изучении кумранских находок?
Позволительно спросить (как, кстати, и поступают многие из чужаков), не замешаны ли и
здесь чьи-то корыстные интересы, куда более могущественные, чем репутации отдельных
ученых, в частности интересы христианства в целом и интересы христианского вероучения в
том виде, в котором они выражены в церкви и ее предании? С момента открытия свитков
Мертвого моря воображение многих будоражит один и тот же вопрос, вызывающий
смятение, беспокойство и даже раздражение. Не могут ли эти тексты, которые так близки к
«первоисточнику» и которые (в отличие от текстов Нового Завета) никогда не были изданы и
не пользовались широкой известностью, пролить существенно новый свет на истоки
христианства, на так называемую «раннюю» церковь в Иерусалиме и, возможно, на личность
Самого Иисуса? Не содержат ли они чего-либо скандального, способного бросить вызов и
даже опровергнуть сложившиеся церковные традиции?

Профессор Гольб получил степень доктора за свои исследования
кумранских материалов и прочих документов, связанных с ними, которые хранятся в Каире.
Обладая опытом многолетней работы в этой области, он принял участие в
исследовательском проекте по оценке палеографической датировки свитков, материалы
которой были опубликованы профессором Кроссом из международной группы. Гольб, как
считалось, способен уточнить эту датировку. Чтобы подтвердить этот тезис, Гольбу,
естественно, было необходимо увидеть оригиналы некоторых текстов, ибо фотографических
факсимиле было недостаточно. В 1970 г., в бытность свою в Иерусалиме, Гольб обратился к
де Во, тогдашнему главе Библейской школы и международной группы, с запросом о
предоставлении ему доступа к свиткам, пояснив, что это необходимо ему для уточнения
некоторых моментов в его исследовательском проекте, на работы в рамках которого он
потратил несколько лет. Три дня спустя де Во ответил, заявив, что ни о каком доступе не
может быть и речи без «официального разрешения ученого, которому поручено готовить эти
материалы к публикации». Таким ученым оказался не кто иной, как отец Милик, который,
как прекрасно знал де Во, вовсе не был расположен разрешать кому бы то ни было увидеть
свитки. И после всех затрат времени и сил на осуществление проекта Гольб был вынужден
отказаться от него. «С тех пор, — признался он в беседе с нами, — у меня есть все основания
сомневаться в достоверности датировок текстов Кроссом на основе данных палеографии».

С другой стороны, исследователи, связанные с Библейской школой, в том числе
молодые ученые и протеже международной группы, аспиранты, работающие под научным
руководством кого-либо из членов международной группы, которые гарантировали
соблюдение «партийной линии», имели доступ к фрагментам кумранских материалов. Так,
например, Ойген Ульрих из Нотр-Дам, студент Кросса, «унаследовал» материалы по
свиткам, первоначально находившиеся в распоряжении отца Патрика Скиэна. Кроме того,
он, по всей видимости, до некоторой степени унаследовал и отношение Скиэна к тем или
иным ученым. В ответ на вопрос о том, почему до сих пор не выпущены факсимильные
фотоиздания рукописей, он заявил, что «огромное большинство людей, которые смогли бы
воспользоваться такими изданиями, в том числе и университетские профессора среднего
уровня, вряд ли смогли бы прочесть трудные места с достаточной компетентностью».
Таким образом, независимые ученые из Великобритании, Соединенных Штатов и
других стран обнаружили, что им не удастся получить доступ к неопубликованным
материалам свитков. Для израильских же ученых такой доступ вообще был делом
совершенно невероятным. Как мы уже отмечали, отец де Во, бывший член движения
«Аксьон Франсез», был откровенным антисемитом. Члены Библейской школы сохранили
враждебную настроенность в отношении Израиля и по сей день, несмотря на то что
теоретически предполагалось, что данная организация представляет собой нейтральное
сообщество ученых, не связанных партийными пристрастиями и сторонящихся любых
политических или религиозных разделений, характерных для современного Иерусалима. В
ответ на вопрос о том, почему ученые из Тель-Авивского университета не принимают
участия в издании свитков, Страгнелл заметил: «За уровень исследования кумранских
материалов отвечаем мы, а вас к ним просто не допустят». На склоне дней отец Скиэн, с
характерным для него саморазоблачительным красноречием, однажды сформулировал свои
собственные антиизраильские взгляды, разделяемые его коллегами, причем сделал это в
письме, направленном в «Jerusalem Post Magazine»:
«Я чувствую себя обязанным уведомить вас... что я никогда и ни при каких
обстоятельствах не дам никому из израильских функционеров разрешения использовать в
каких бы то ни было целях какие бы то ни было материалы из числа тех, что на законном
основании хранятся в Палестинском археологическом музее. Я считаю, что ни Государство
Израиль и никто из его граждан не имеют никакого законного отношения ни к музею, ни к
его фондам».

27. Печать, найденная на развалинах Кумрана. Любопытно, что на ней указано имя
владельца — Иосиф, написанное по-гречески, а не по-еврейски или по-арамейски.

Разумеется, была
датировка времени их создания. Относятся ли они к дохристан-ской или послехристианской
эпохе? Насколько близко их тексты совпадают с деяниями Иисуса Христа ок. 30 г. н. э.? С
описаниями путешествий апостола Павла, совершенными им в 40—65 гг. н. э.? С
композицией Евангелий, созданных между 70 и 95 г. н. э.? Впрочем, независимо от того,
какова их истинная датировка, они всегда служили и служат источником замешательства для
христианства, но степень такого замешательства будет весьма и весьма различной. Если,
например, будет доказано, что свитки следует датировать эпохой задолго до возникновения
христианства, они будут представлять угрозу как свидетельства, отрицающие
единственность и неповторимость Иисуса Христа. В них могут содержаться доказательства
того, что некоторые из изречений и воззрений Христа не являются Его собственным
изобретением, а вытекают из общего настроения умов той эпохи, являясь заимствованиями
из учений и преданий, которые, что называется, «витали в воздухе». Если же свитки
датируются временем земной жизни Христа или ближайшим периодом после нее, они могут
оказаться еще более скандальными. Они могут быть использованы, чтобы доказать, что
фигурирующий в них «Учитель праведности» — это и есть Сам Иисус Христос и что Иисус,
таким образом, не воспринимался своими современниками как личность, обладающая
Божественным статусом. Более того, свитки включают в себя ряд положений, которые
выглядят явно враждебными по отношению к имиджу «раннего христианства». Так,
например, в них можно встретить указания на воинствующий мессианистический
национализм, ассоциируемый прежде всего с зилотами, тогда как Иисус, по преданию, стоял
вне политики, призывая отдавать «кесарево кесарю»57. Из этого следует, что Иисус и не
думал основывать новую религию или совершать действия, противоречащие иудейскому
закону.

Таким образом, заключения, к которым пришла группа отца де Во по результатам
своего прочтения свитков, подтверждаются рядом важных постулатов, некоторые из которых
можно сформулировать следующим образом:
1. Кумранские тексты следует датировать эпохой задолго до начала христианской эры.
2. Свитки надлежит считать созданием некоей изолированной общины,
неортодоксальной «секты», находившейся на периферии иудаизма и оторванной от
57 Мк. 12, 17. Ср. также Мф. 22, 21; Лк. 20, 25 (прим. перев.).
основных течений общественной, политической и религиозной мысли своей эпохи. В
частности, она была чужда того воинствующего революционного и мессианского
национализма, примером которого являлись защитники крепости Масада.
3. Кумранская община, по всей видимости, была уничтожена в ходе подавления
всеобщего восстания в Иудее в 66—73 гг., а все ее документы были спрятаны в тайниках в
окрестных пещерах.
4. Верования членов Кумранской общины представлялись принципиально отличными
от христианства, и «Праведный Учитель» в силу того, что он не имел Божественного статуса,
не может быть отождествлен с Иисусом.
5. Поскольку Иоанн Креститель был весьма близок к учению Кумранской общины,
можно предположить, что он был не «христианином» в подлинном смысле этого слова, а
«всего лишь» предтечей.