Друид написал(а):Война с Турками как известно продолжалась шесть лет с 1806 по 1812 год. До Кутузова Молдавскую армию возглавляло пять командующих
Не очень понятно для чего весь этот экскурс в историю…
Не похоже, чтобы Михаил Илларионович направлялся на эту должность на все «готовенькое».
Тут уж совсем не понятно, почему от обсуждения подключения Кутузова к командованию армией в 1812 г. (квалифицированного мной как «приход на готовенькое») мы перескакиваем к событиям русско-турецкой войны?
Возвращаясь к приведенной Вами цитате, хотелось бы поинтересоваться, какие такие наступательные планы Императора Александра перечеркнул Кутузов? Какие инструкции Александра данные им Кутузову при подписании Бухарестского мирного договора нарушил Кутузов?
Гм… Собственно разговор здесь начался с того, что уважаемый Олег привел набор документов, доказывающих, что Александр в числе прочих превентивных мер в случае войны с Наполеоном планировал вторжение в австрийские пределы и французские владения на Адриатике. Для этого как минимум необходимо было заключение оборонительного союза с Турцией (по максимуму – наступательного, чтобы турецкие армии поддержали русских в борьбе с Наполеоном и его союзниками). Не очень понятно, зачем Вы поминаете рескрипт Каменскому, ибо Кутузову были даны совершенно конкретные инструкции: «Величайшую услугу вы окажете России поспешным заключением мира с Портой. Слава вам будет вечная. Если бы невозможно было склонить турецких полномочных подписать трактат по нашему желанию, можете вы сделать необходимую уступку в статье о границе в Азии; в самой же крайности дозволяю вам заключить мир, положа Прут, по впадение оного в Дунай, границею. На сию, однако ж, столь важную уступку не иначе повелеваю вам согласиться как постановя союзный трактат с Портою». [Соловьев, С. 254] Кутузов императорским повелением пренебрег. «Кутузов не отнесся с должным вниманием к весьма важному предмету», - заметил Александр относительно всей деятельности Кутузова по части Бухарестского мира. Император так писал об этом адмиралу Чичагову: «Если этот мир (Бухарестский) будет подписан, то мы приобретем, без сомнения, великие выгоды в настоящем положении дел. Но не должно скрывать от себя, что этот мир представляет также неудобства. Генерал Кутузов пренебрег чрезвычайно важным делом: не предложил наших уступок под условием союза оборонительного и наступательного. Только этот союз мог вывесть нас из неловкого положения, в какое мир поставил нас в отношении к сербам и другим славянским народам, столь важным для нас, особенно в настоящее время. Если бы представилась возможность добыть союз с Портою и ее содействие, преимущественно посредством сербов и других славянских народов, против Франции и ее союзников, - то не должно ничем пренебрегать в этом отношении». [Соловьев, С. 255] Раздражение императора против Кутузова еще более усилилось, когда стало известно о финансовых злоупотреблениях (казнокрадстве) Кутузова на посту командующего Дунайской армией.
А нужно было лавры миротворца предоставить стяжать адмиралу Чичагову? )После этой великолепной победы М.И. Кутузов в «лаврах» вроде бы не нуждался, хотя нужно отдать должное его не только военному, но и дипломатическому таланту.
Гм… В заключении Бухарестского мира по большей части проявился не дипломатический талант Кутузова, а его талант царедворца, извечная погоня за наградами и назначениями. Главным его мотивом было, очевидно, именно стяжание награды, которая неминуемо досталось бы сановнику, подписавшему мир. Об этом со всей очевидностью свидетельствуют подробности. После окружения турецкой армии и начавшиеся было переговоры на ПОЛГОДА застопорились. Александр решил заменить Кутузова молодым и энергичным Чичаговым, объясняя это так: «Мир с Турциею не продвигается… Ко всему этому продвигается беспечность и интрига. Не думаю, чтобы теперешний главнокомандующий, виновник этих бедствий, был способен получить результаты, для которых потребны: энергия, сила воли и поспешность». Узнав о назначении Чичагова, Кутузов решил во что бы то ни стало заключить мир до его прибытия. Ланжерон так описывал произошедшую с по большей части дремавшим до того Кутузовым перемену: «Кутузов не давал ни минуты покоя посредникам, и, к нашему большому удивлению и радости, мир был заключен в конце апреля, тремя днями раньше приезда Чичагова… Этот мир был и будет для меня загадкой». Смысл «загадки» был в том, что свой «дипломатический талант» Кутузов направил на то, чтобы не дать Чичагову опередить его в получении награды. При этом он не только не заключил союза с Турцией, но и не добился репараций и запланированных территориальных уступок. Все это было принесено в жертву «лаврам», в которых, по-Вашему, Кутузов не нуждался…
Хотелось бы более точного указания, что именно «не так». Дело в том, что далее Вы излагаете официальную советскую версию событий, которая сильно (практически до неузнаваемости) искажает реальную картину. Раковский, которого Вы цитируете практически дословно, – абсолютно никудышный источник. Искусно отобранные свидетельства имели целью апологию Кутузова и Багратиона – официальных героев войны – а не восстановление реального хода событий. Меж тем, реальные физиономии Михайлы Илларионыча и князя Петры Иваныча не были столь лубочно-приторными, как это привыкли изображать советские «историки». Багратион открыто интриговал против Барклая, считая, что главнокомандующим должен быть он сам. (Кстати, тем же самым занимались и многие другие генералы, кляузничавшие лично императору, например, Ермолов). Назначение Кутузова вызвало у Багратиона раздражение. 16 августа 1812 г. по поводу только что полученного рескрипта о назначении Кутузова в армию Багратион в, не стесняясь в выражениях, писал Ростопчину: «Хорош и сей гусь, который назван и князем и вождем. Если особенного повеления он не имеет, чтобы наступать, я вас уверяю, что тоже приведет к вам, как и Барклай. Я с одной стороны обижен и огорчен для того, что никому ничего не дано подчиненным моим и спасибо ни им, ни мне не сказано. С другой стороны, я рад: с плеч долой ответственность, теперь пойдут у вождя нашего сплетни бабьи и интриги. Я думаю, что и к миру он весьма близкий человек, для того его и послали сюда». Антикутузовские настроения Багратиона получили и общественную огласку. 19 августа 1812 г. московский обер-полицмейстер П.А. Ивашкин сообщал в секретном донесении министру полиции А.Д. Балашеву о последних столичных новостях: «Князь Петр Иванович Багратион очень недоволен, что ему дали Начальника, он щитал, что ему отдадут в команду все армии, я слышал, что он об оном писал к своим знакомым». Позднее Ростопчин вспоминал, что в то время как «Барклай — образец субординации — молча перенес уничижение, скрыл свою скорбь и продолжал служить с прежним усердием, Багратион, напротив того, вышел из всяких мер приличия и, сообщая мне письмом о прибытии Кутузова, называл его мошенником, способным изменить за деньги».
И было за что. Кутузов герой, известный полководец, только что разгромивший турецкую армию.
Баргратион, кандидатуру которого тоже предлагали, горяч и это понимали члены комитета.А кто знал Барклая? Какие такие военные подвиги он совершил? Чем прославился? Тем, что по русски не мог связать двух слов? «Болтай да и только» - так его тогда называли. Хотя он и был по жизни очень немногословен.
Анекдотичность (а временами и ложность) этих интерпретаций меня разве что не шокирует. Барклай, всю жизнь прослуживший в русской армии, прекрасно говорил и писал по-русски (его выдавал лишь легкий акцент). Барклай был широко известен. Причем именно подвигами. Прославился он в кампании 1806-1807 гг. (особенно отличился в сражениях под Пултуском, за которое награжден орденом св. Георгия 3-й степени, и у Гофа, где выдерживал напор почти всей армии Наполеона; под Прейсиш-Эйлау был ранен в правую руку с переломом кости). А в войне со Швецией его имя буквально прогремело. Его легендарный поход через Ботнический залив современники уподобляли даже переходу Суворова через Альпы. Другое дело, что быстрое возвышение Барклая вызвало широкую зависть в военно-придворных кругах…
Назывались многие кандидатуры. В списке не было Барклая и в последний момент предложили Кутузова.
Гы-гы… Очень правдоподобная версия. Где-то я ее читал, но уже не помню где… Вообразите: армия требует отстранения Барклая, свет требует Кутузова, Москва выбирает Кутузова, озабоченный (а то и испуганный) Александр по этому поводу специально собирает комитет, а про «главного героя» вспоминают «в последний момент»… Весело!
Поэтому ИМХО Александр и утвердил кандидатуру Кутузова, потому что поручил решение этого вопроса комитету. Был вынужден утвердить решение комитета им же и созданного, я бы так сказал.)Снял с себя всю ответственность.)
Повторю: комитет был марионеточным. В его составе были наставник, два цербера (нынешний и будущий), цепной пес, личный друг. Выражение «был вынужден утвердить» выглядит в этой ситуации более чем странно. Чрезвычайный комитет был создан для выражения в коллегиальной форме воли царя. Никакого самостоятельного значения сановники, входившие в комитет, не имели и никаким военно-стратегическим опытом не обладали. Александр просто изображал самостоятельность и объективность принятие этого вынужденного решения.
ИМХО общие слова. Это не План войны. Это стратегия. Кроме того, по самому смыслу, речь идет о генеральном сражении после отступления. Войска Наполеона должны быть разбиты в генеральном сражении.Кутузов как раз просто преследовал Наполеона, а тот терял армию при отходе. ИМХО стратегия совершенно разная.
Про значение слова «план» я уже подробно написал уважаемому Олегу. Никакого Плана с Большой Буквы в 1812 г. не было. Существовали лишь планы, т.е. некоторые мысли по поводу предполагаемых действий, которые могли реализоваться в зависимости от конкретных условий (поэтому для того, чтобы отличать план-как-документ от планов-как-намерений последние я буду обозначать словом «план» в кавычках). Война (совершенно по Клаузевицу) была лишь продолжением политики, а политика – вещь чрезвычайно интерактивная. Война – тем более. Что касается Кутузова, то Вы не позабыли случайно, что именно он дал генеральное сражение, только для того, чтобы его дать?
Совершенно не уверен, что план Барклая был понят и принят Александром и вообще лег в основу Плана.
Гм… Вы достаточно внимательно прочли написанное мной? 2 марта 1810 г. Александр утвердил записку Барклая «О защите западных пределов России». Это про «принял». Что до «понял», то в моих и олеговых текстах в изобилии имеются прямые цитаты из императора, где он повествует о своих намерениях воспользоваться именно этим «планом». Откуда Ваши сомнения?
Вообще, от начала войны (и особенно после того как был отброшен «план Фуля») и до оставления Смоленска Александр был совершенно солидарен с Барклаем, всегда настаивавшем на отступлении. Они постоянно – вплоть до Полоцка – обсуждали эти «планы» устно. И уезжая Александр дал Барклаю «добро» на продолжение отступления. Тому есть масса свидетельств. Приведу некоторые из них.
Уже уехав из армии Александр писал Барклаю о «плане кампании, который мы приняли» и который имел целью «завлечь неприятеля в глубь страны» [М.И. Кутузов. Сборник документов. – М., 1954-1955. – Т.IV. – Ч. 1. – С. 474.]. Барклай в одной из своих записок конца 1812 г. вспоминал, что «открыть кампанию отступлением к древним нашим границам» «предположено было с общего согласия» . 5 июля 1812 г., накануне отъезда из армии Александр I предписывал ему «выиграть время и вести войну сколь можно продолжительную». О том же еще 24 июня он извещал П.В. Чичагова: «Согласно системе войны, на которой мы остановились, было порешено не вступать в дела с превосходными силами, а вести затяжную войну», 6 июля разъяснял ему же, что «ввиду превосходства сил и методы Наполеона вести скоротечную войну, это единственный шанс на успех». По свидетельству В.И. Левенштерна, уезжая из Полоцка, он сказал Барклаю: «Поручаю вам свою армию; не забудьте, что у меня второй нет: эта мысль не должна покидать вас». Об этом напоминал Александру 30 июля и сам Барклай: «Высочайшая воля ваша есть, государь, продлить сколь можно более кампанию, не подвергая опасности обе армии» . О том, что, отходя на восток, он руководствуется устно объявленной «высочайшей волей», Барклай вынужден был сообщить протестовавшим против отступления Багратиону и Ермолову . По воспоминаниям Л. Вольцогена, ссылка на «отступательное» повеление Александра I содержалась и в пламенной речи Барклая на военном совете 25 июля 1812 г.: «Император, вверив мне в Полоцке армию, сказал, что у него нет другой для действий против Наполеона. С уничтожением армии Россия погибла; напротив, сохранив ее, всегда можно надеяться на лучшее» . Генерал-квартирмейстер 2-й Западной армии М.С. Вистицкий тоже вспоминал, что на призывы в те дни к наступлению «Барклай отвечал, что имеет повеление высочайшее промедлить, чтобы дать внутри империи собраться армейским пополнениям».
И вот почему.Как известно все русские силы были разделены на две армии.Первой армией командовал Барклай, второй Багратион. Багратион подчинялся Барклаю по должности.Первая западная армия и это тоже известно при отступлении шла в Дрисский лагерь. И благополучно дошла туда к 1 июля 1812 года.От Багратиона известий было мало. Если первая Западная армия с фактическим главнокомандующим находится в Дрисском лагере и ждать Наполеона, то вторая западная армия должна ударить во фланг, в тыл наполеоновской армии. Для этой роли Багратион был идеальным военно-начальником.То есть генеральное сражение планировалось не в глубине России, а гораздо западнее на реке Западная Двина.И план такой мог принадлежать только одному человеку, барону фон Фулю, а Барклай педантично этот план исполнял
.
Не так (как Вы изволили выразиться).
1) Фактическим главнокомандующим был император, действовавший через голову Барклая и Багратиона.
2) Багратион не подчинялся Барклаю. С началом войны должность военного министра утрачивала приоритетность. (Отсюда кстати многочисленные коллизии, связанные с заговором генералов, стремившихся в июле-августе отстранить не имевшего статуса главнокомандующего Барклая, заменив его Багратионом).
3) «План Фуля» исходил из того, что численность неприятельской армии вторжения обязательно будет ограниченной, поскольку у Наполеона весьма ограниченные возможности ее снабжения на русской территории. В любом случае ее численность будет сопоставима с численностью русской армии. При подобном равенстве сил театр военных действий будет ограничен бассейном Западной Двины. Отсюда иллюзии о возможности эффективных действий армии Багратиона.
4) Действительность оказалась мало соответствующей «планам Фуля». Численность неприятеля была слишком недооценена. Как указывает Клаузевиц: «Когда с открытием военных действий настал момент отдать приказ генералу Багратиону перейти в наступление против тыла неприятеля, то на это не хватило решимости» (С. 18).
5) Особенно весело про «От Багратиона известий было мало». Тот же Александр вел в июле с Багратионом активную переписку. Например, только флигель-адъютант полковник Бенкендорф дважды ездил к Багратиону с целью информировать его о предполагаемых движениях Первой армии Барклая де Толли и рекомендовать желательный маршрут следования Второй армии. А простых фельдегерей туда-сюда сновало немеряно.
6) Барклай был противником «плана Фуля». И Фуль обвинял его в саботировании выполнения дрисского «плана» (об этом тоже можно прочитать у Клаузевица на стр. 45). Отступление к Дриссе проходило по инициативе самого Александра.
Согласен, что жертвовал. К Барклаю претензий нет.) Герой и грамотный полководец. И Бородино это доказало. К слову и к Багратиону в этой связи претензий нет. Если условились изначально применять план Дрисского лагеря, то не вина Багратиона в том, что он не понимал, почему Барклай его оставил.
Здесь вина скорее Александра. Он дал команду оставить Дрисский лагерь, когда его чуть ли не носом ткнули, доказывая, что это ловушка. Нужно было найти смелость объяснить свое решение Багратиону.
Сразу предупрежу: все разговоры про «вину», «претензии», «ответственность» - БЕЗ МЕНЯ. Все подобные рассуждения я считаю совершенно бессмысленными. Кроме того, моральные категории к истории-как-науке никакого отношения не имеют. Читать про «изначально условились» мне очень странно. С началом войны (26 июня) Багратиону было прямо предписано отступать на Борисов, затем 28 июня пришел приказ скорректировать путь на Новогрудок и Вилейку, имея направлением отступления Минск и Борисов. И т.д. и т.п. Именно эти прямые указания (например, распоряжением из императорской главной квартиры от 7 июля ему было предписано буквально следующее: «Вторая армия старается удержаться на позиции, которая позволяет ей действовать на линии, проходящей из Вилейки через Минск в Бобруйск. Армия Багратиона должна действовать оборонительно, когда Первая армия будет действовать наступательно») удержали Багратиона, не отличавшегося особыми стратегическими способностями и стремившегося угробить русскую армию в бессмысленном наступлении, от опрометчивых поступков. И наконец, про «найти смелость объяснить»… Это было сделано. Еще перед первой поездкой Бенкендорфа к Багратиону словах Александр I говорил ему: «Передайте князю, что верный своей системе, Бонапарт вероятно направится по дороге к столице и захочет устрашить Россию, наступая на Москву...». В личном письме от 17 июля Александр писал Багратиону: «Но не забывайте, что до сих пор везде мы имеем против себя превосходство сил неприятельских и для сего необходимо должно действовать с осмотрительностью и для одного дня не отнять у себя способов к продолжению деятельной кампании. Вся цель наша должна к тому клониться, чтобы выиграть время и вести войну сколь можно продолжительную. Один сей способ может нам дать возможность преодолеть столь сильного неприятеля, влекущего за собою воинство целой Европы». То, что Багратион по причине собственной тупости не смог понять смысл отступления - это, как говорится, проблемы Багратиона.
«Скифский план» изначально Александром не использовался. Барклай его не исполнял и исполнять не мог. Войска действовали согласно плана, предложенного бароном фон Фулю.
Гм… Вообще-то отступательный «план Барклая» и отступательный «план Фуля» на первом (или, если Вам так будет угодно, изначальном) этапе войны друг другу нисколько не противоречили – и тот, и другой предполагали отступление (только первый до Волги, а второй – до Дриссы). Барклай действительно не мог исполнять свой «план». Он вообще ничего, кроме приказов императора, исполнять не мог. Все стратегические решения принимал верховный главнокомандующий – император Александр I (вплоть до своего отъезда из армии в Полоцке).
Больше того. Барклай ничего не сделал для того, чтобы переубедить Александра отказаться от этого плана. Первым, кто заявил об этом Александру был сардинский инженерный полковник Мишо. Если бы не этот смелый человек, то Барклай повторил в точности ситуацию, в которой оказались турецкие войска под Рущук, первая западная попала бы в мешок и была бы полностью уничтожена. А с Багратионом Наполеон бы разобрался один на один.
Опять же не очень понятно, при чем здесь Барклай? Повторю, «план» Фуля приводился в действие по повелению императора. Отменять приказы императора никто не мог.
Барклай покинул Дрисский лагерь и направился на восток на воссоединение со второй армией Багратиона. Этим городом был Смоленск. Если бы Барклай действовал согласно «скифского плана», то он бы не предпринимал наступления под Смоленском, а оттягивал бы силы назад.
После Дрисского лагеря Барклай отступал не потому что у Александа возник новый план или он согласился с планом Барклая, а потому что у него вообще не было никакого плана.
Боюсь Вас разочаровать, но Вы здесь повторяете безосновательные выдумки 1) неосведомленных современников-недоброжелателей Барклая и 2) советских историков, озабоченных апологией безумной отваги Багратиона и подтверждением слов Маркса (а ему никак нельзя было перечить!) об отсутствии первоначального плана. И те и другие изображали действия Барклая вынужденными и неосмысленными. Это ложь. После Дрисского лагеря начинается самое интересное. «План Фуля» был отброшен Александром и в ход пошел «план Барклая», осуществление которого было поручено самому Барклаю. А Барклай, описывая свои мотивы, говорил в разгар отступления А.Н. Сеславину: «Все, что я ни делаю и буду делать, есть последствия обдуманного плана и великих соображений, есть плод многолетних трудов».
Барклая оставлять главнокомандующим он не мог, сам, в силу своего невежества в военном смысле, возглавлять армию тоже не мог.
Крайне спорное утверждение. Что значит «не мог»? Захоти император остаться при армии – ничто бы ему не помешало. Что до невежества, то имеющий колоссальный военный опыт Багратион был во главе армии во сто крат опаснее Александра. Бездумное стремление Пётры Иваныча во что бы то ни стало ввязаться в бой почти наверняка стало бы для русской армии фатальным. Многоопытный, но неумный Багратион не понимал того, что прекрасно понимал «невежественный» Александр – драться у границ с превосходящим противником - самоубийство. Собственные письма Багратиона и отзывы современников рисуют не его слащаво-приторный образ, привычный со школы, а описывают реального Багратиона - малообразованного шапкозакидателя. «Бойтесь Бога, стыдитесь, России жалко! – писал Багратион 3 июля Ермолову. – Войска их шапками бы закидали». Д.В. Давыдов, свидетельствовал, что Багратион постоянно твердил: «Если мы не перейдем в наступление, я сниму с себя мундир; ведь мы французов шапками закидаем». Кстати, современники отмечали, что невежественным в военном смысле был именно Багратион. Тот же Давыдов, кстати, ревностный почитатель Багратиона, писал, что кн. Петр Иваныч «весьма мало сведущ в правилах военной науки». Даже близкий друг Багратиона Ф.В. Ростопчин писал: «одаренный многими качествами, присущими хорошему генералу… был слишком необразован для того, чтобы иметь начальство над армиею… Он все хотел сражаться, потому что Барклай избегал сражения, и если бы он командовал армиею, то подверг бы ее опасности и, может быть, погубил бы, упорствуя в обороне Смоленска». Теперь нетрудно представить, что ждало бы русскую армию, если бы во главе нее хоть под Вильно, хоть под Смоленском оказалось бы воинственное невежество типа Багратиона?
А вот теперь стоит подробно остановиться на «всем готовеньком».)
Кутузов стал Главнокомандующим в тот момент, когда русскими войсками был сдан Смоленск.
Смоленск это не просто город, а развилка. Наполеон от Смоленска мог идти и на Петербург и на Москву. Куда его Величество Наполеон пожелает, от этого зависит и дальнейший план действий русских войск. Не так ли?
Так.
Сражение под Бородино давать было необходимо. В противном случае Наполеон мог запросто повернуть и на Петербург. Предлагая сражение под Бородино Кутузов определил основной выбор для Наполеона – Москва. Во всяком случае говорил о том, что в он может пойти не на Москву, а на Петербург и в Петербурге собирались эвакуировать все ценности, монетный двор и даже памятники. Но Наполеона всегда интересовала армия неприятеля и Кутузов дал возможность Наполеону этот интерес реализовать. Это первое.
Во всех отношениях странное утверждение. Во-первых, ну и что с того, что Наполеон бы повернул на Петербург? Александр был готов и к такому развитию событий. В письме сестре Екатерине Павловне Александр писал 18 сентября: «Вспомните, как часто в наших с вами беседах мы… допускали даже возможность потери обеих столиц». Во-вторых, какого рожна Наполеону поворачивать на Питер? Его целью, как Вы сами признаете, была армия. И наконец, весьма странно превозносить стремление Кутузова предоставить Наполеону возможность наконец разгромить до того ускользавшую русскую армию. Т.о. Вы сами признаете, что давая сражение, Кутузов делал «угождение» противнику.
Второе. Естественно, что все от Кутузова ждали генерального сражения и он понимал, что нужно было такое сражение дать. Его бы просто среди солдат и офицеров никто не понял бы. Я уж не говорю о его злопыхателях, которым Кутузов как кость в горле сидел.
Именно это я и имел в виду, когда говорил, что нам не известно, «смог бы Кутузов противостоять мощному давлению армии, требовавшей «чужие изорвать мундиры о русские штыки». Вы своими рассуждениями про «злопыхателей» и «никто не понял бы» практически утверждаете, что Кутузов пошел на поводу у армии, рвавшейся в бой и не желавшей понимать спасительности стратегии Барклая. А теперь представим, что Кутузов оказался бы во главе армии раньше, когда французы имели бОльший перевес, и вверг бы армию в сражение, которое бы по своему обыкновению проспал… Боюсь, что отступать к Москве было бы уже некому… Барклай же стоически противостоял и «злопыхателям» и «наступателям», сохраняя армию, но теряя понимание (т.е. репутацию).
Третье. Французские войска тоже были измотаны и растянуты. Пробовать Наполеона на крепость тоже нужно было. Тем более, что этого жаждали сами войска.
Если честно, что я никак не могу постичь смысл выражения «попробовать на крепость»… Наполеон – это самогон что ли, чтобы его пробовать? Вступать в сражение с превосходящим противником, ведомым гениальным полководцем , обрекая армию на возможность разгрома просто потому, что этого «жаждут войска»? Да, Кутузов – воистину великий полководец!
Анализируя причины победы русского оружия, лично я могу только повторить за Пушкиным :
Гроза двенадцатого года
Настала — кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай, зима иль русский Бог?
Только последний знак вопроса надо заменить точкой. И добавить еще одну причину – Наполеон.
Извините за пространный ответ.)
Пространность - не самое страшное. Обидно, что Вы пересказываете мне тот набор сказок, которые насочиняла про войну 1812 г. советская историческая «наука». Все эти раковские, жилины и прочая, выполнявшая идеологический заказ псевдонауная шушара, нагромоздили столько мифов, что теперь их и не разгребешь…
