В войнах революции Наполеон, как известно, принял самое активное участие, и даже когда он из полководца превратился в политика и взял всю полноту власти в стране, он все равно остался заложником громадного конфликта, противопоставившего Францию всему кон-тиненту. Старая Европа не могла примириться с революционными завоеваниями, а отдать их, не подвергая опасности новую систему, Наполеон не мог. Точнее, Европа не могла примириться с новым положением дел до тех пор, пока Англия готова была финансировать борьбу. Для британского правительства война против республики была войной против опасного конкурента в торговле и промышленности. В качестве возможного выхода из этой беспросветной войны Наполеон видел либо разгром Англии, либо союз с какой-нибудь мощ-ной державой в Европе, который позволил бы навязать остальным странам существующую реальность.
После Трафальгара шансы на прямой удар и высадку в Англии уменьшились почти до нуля. Остался только второй выход. В качестве могущественной державы, с которой можно было бы договориться, Наполеон фактически рассматривал только Россию. Почему? Ответ очень прост: Франция не имеет с Россией непо-средственных границ, нигде их интересы не пересекают-ся настолько, чтобы не было возможности разрешить их мирным путем. Между двумя державами, напротив, лежат государства, с которыми у каждой из них серьез-ные проблемы. И самое важное: Наполеон считал, что социально-политические изменения во Франции никак не угрожают внутреннему порядку в России. Поэтому Тильзитский мир и союз в 1807 году былн абсолютно искренними со стороны императора французов. Война с Россией была для Наполеона стратегически и политически ненужной, а в военном смысле невыгодной. Напротив, мир и союз сулили надежды на то, что его империя надежно утвердится. Парижская биржа, самый беспристрастный из всех наблюдателей, подтверждает это безоговорочно. Курс 5% ренты, который колебался в 1805 — 1807 годах между 60 и 80 франками, поднялся до 93,4 при известии о заключении Тильзитского мира. На такой высоте этот «барометр доверия правительству», как называл биржу Наполеон, не был никогда ни до, ни после. Вполне понятно, что император французов делал все возможное, чтобы поддержать и сохранить любой ценой этот мир.

Иное настроение было в России. «Общество французов нам ни к чему не служило; ни один из нас не искал не только дружбы, даже знакомства ни с одним из них, невзирая на их старания, — писал впоследствии Денис Давыдов. — 1812 год был уже посреди нас, русских, с своим штыком в крови по дуло, с своим ножом в крови по локотъ».
Аристократический Петербург встретил известие о мире с нескрываемой враждебностью. Шведский посланник Стединг писал: «Неудовольствие против императора (Александра I.— О. С.) все увеличивается... и императору со всех сторон угрожает опасностъ. В обществе говорят открыто о перемене правления и необходимости передать престол по женской линии — возвести на престол великую княжну Екатерину». Но Александр I довольно быстро начал отклоняться от условий Тильзита. Хотя и с согласия Наполеона, Россия вскоре отбирает у шведов Финляндию, а у турок Молдавию и Валахию. Русский царь в то же время
активно подталкивает австрийцев к новой войне с Фран-цией. Характерно, что в ходе самой кампании 1809 года Россия фактически игнорирует союзнические обяза-тельства, нарушает условия континентальной блокады.
Камнем преткновения стало восстановление Наполеоном в 1807 году части польского государства. Какое-то время император французов все еще стремится укрепить союз с Россией. После развода с Жозефиной он делает дипломатический зондаж в надежде получить руку сестры Александра I — великой княжны Анны Павловны, но после долгих унизительных проволочек Наполеону дают знать, что ему будет отказано.

Отношения накаляются. Начиная с 1810 года русские войска понемногу подтягиваются к границам. В бумагах многих государственных и военных деятелей прослежи-вается одна идея: начать превентивную войну и разда-вить «очаг заразы» — герцогство Варшавское, поднять против Наполеона Германию и уничтожить француз-скую империю, покончив тем самым с революционной бациллой в Европе.
Вот что писал в феврале 1811 года генерал Бенниг-сен, подготавливая план военных действий против Франции: «Не лучше ли ей (России. — О. С.) предупре-дить своих неприятелей наступателъной войной... Наиболее полезно овладеть Варшавою (коей потеря поразила бы и обезоружила часть поляков, неблагорас-положенных к России)... Итак, ясно видно, что Напо-леон на первый случай не может иметь более как 90 тысяч французов в своем распоряжении на войну с русскими... прибавим к сему, что, оставаясъ в оборо-нительном положении, дадим мы полякам увеличить их войска, между тем как наступательными действия-ми, если не успеем мы истребить или рассеять полъ-ской армии, то по крайней мере уменьшим ее гораздо, обезоружа оную хотя бы частъю... Ко всему этому, что изъяснил я, кажется мне, что властъ Наполеона никогда менее не была опасна для России (sіс!), как в сие время, в которое он ведет несчастную войну в Гишпании и озабочен охранением болъшого про-странства берегов...»
ІІодобные мысли недвусмысленно высказаны в «По-литическом мемуаре», представленном Александру I д'Аллонвилем. Здесь прямо говорилось, что необходи-мо «...начать наступление, вторгнувшисъ в герцог-ство Варшавское, войдя по возможности в Силезию, и вместе с Пруссией занять линию Одера, чтобы заставить выступить германских князей и возбудить восстание на севере Германии. 2. Расформироватъ польское правительство, рассеять его вооруженные силы... и безжалостно разорить герцогство (!), если придется его оставитъ... 9. Нападать только с пода-вляющим превосходством сил и выгодой ситуации... Нельзя терятъ из виду, что человек, с которым мы воюем, соединил силы старой Франции с завоеваниями новой Франции и силами организованного якобинизма, который составляет сущность его власти. Мало по-этому поставитъ препятствие на пути столь боль-шой мощи, но необходимо ее уничтожить».
Такие же мысли высказывали в своих заметках Ба-гратион и его начальник штаба Сен-При, Барклай де Толли и Александр Вюртембергский.
Для Наполеона эти приготовления не остались неза-меченными, однако до лета 1811 года он еще верит в возможность уладить противоречия с Россией. Но ситуация становится явно угрожающей. Более двухсот тысяч русских солдат сосредотачиваются на границах герцогства Варшавского.

Даву присылает императору один рапорт тревожнее другого. «Нам угрожает скорая и неизбежная война. Вся Россия готовится к ней. Армия в Литве значи-тельно усиливается. Туда направляются полки из Курляндии, Финляндии и отдаленных провинций. Не-которые прибыли даже из армии, воевавшей против турок...
В русской армии силен боевой дух, а ее офицеры бахвалятся повсюду, что скоро они будут в Варшаве...» (3 июля 1811 из Гамбурга).
Спустя всего несколько дней Даву снова пишет: «Сир, я имею честь адресоватъ Вашему Величеству последние рапорты из Варшавы, а также расписание каждого полка... Вероятно, эти рапорты силъно преувеличе-ны, ибо согласно им в Ливонии и Подолии собрано более двухсот тысяч солдат, но ясно, что силы рус-ских там очень значительны...»
Император выжидает. 15 июля он пишет министру иностранных дел: «Господин герцог де Бассано, пошли-те курьера в Россию, чтобы ответить на присланные графом Лористоном депеши... скажите, что я готов уменьшить данцигский гарнизон и прекратить воору-жения, которые мне дорого стоят, если Россия со своей стороны сделает нечто подобное; мои пригото-вления имеют оборонительный характер и вызваны вооружением России...»
Но навстречу идут только новые тревожные донесе-ния:
Князь Экмюльский (Даву.— О. С.) Императору Гамбург. 11 июля 1811 года.
Сир, я имею честь передать Вашему Величеству рапор-ты из Варшавы.
Князь Экмюльский...
Августово. 27 июля.
Раньше повсюду говорили, что приготовления на границах герцогства — это лишь мера предосторожности русских, вызванная перемещением польских войск, теперь русские открыто говорят о вторжении в герцогство по трем направлениям: через Пруссию; из Гродно на Варшаву и через Галицию...
(Интересно, что именно эти направления наступления указываются во многих проектах русского командова-ния.)
...Рапорт Лужковской таможни (на Буге) 6 июля 1811.
Три офицера из дивизии Дохтурова осматривали границу по Бугу... Русские жители и казаки уверяют, что эти офицеры приехали выбирать место для лагерей и что скоро русская армия вступит в герцогство.
...Рапорт из Хрубешова 27 августа 1811.
Письма, полученные из России, возбуждают разговоры о приближающейся войне... Повсюду в окрестностях ожидается прибытие новых войск (русских. — О. С.), для которых приготовляются запасы... .
Рапорт генерала Рожнецкого из Остроленки 31 августа 1811.
...Новости с северной границы Ломжинского департамента подтверждают то, что уже много раз говорилось: большое количество повозок циркулирует между Пруссией и Россией. Ни от кого не скрывают, что речь идет о боеприпасах.
15 августа на торжественном приеме в Тюильри по случаю своего дня рождения Наполеон обратился к рус-скому послу Куракину с угрожающей речью: «Я не хочувойны, я не хочу восстановитъ Польшу, но вы сами хотите присоединения к России герцогства Варшав-ского и Данцига... Пора нам кончитъ эти споры. Император Александр и граф Румянцев будут отве-чать перед лицом света за бедствия, могущие постиг-нуть Европу в случае войны. Легко начать войну, но трудно определить, когда и чем она кончится...»
Речь была воспринята как объявление о разрыве с Россией. С этого момента Наполеон приходит к мысли разрубить гордиев узел политики ударом меча.
Январь 1812. Отдаются первые распоряжения о начале концентрации Великой армии, а уже в начале весны за Эльбой сосредоточились грозные массы 2-го, 3-го, 4-го и 6-го армейских корпусов.

Каковы же планы императора в готовящейся кампании? В письме к Бертье от 16 марта 1812 года Наполеон излагает свои соображения: «Если русские не начнут агрессию, самое главное будет удобно расположитъ войска, хорошо обеспечить их продоволъствием и по-строитъ предмостные укрепления на Висле. Короче, быть готовым выступнтъ в поход, если война все же начнется...» В случае русского наступления император предполагает осуществить мощный фланговый удар с севера (рубеж реки Алле), отрезать неприятеля от коммуникаций и нанести ему сокрушительное пораже-ние. Важнейшая точка опоры подобного маневра — крепость Данциг. В 1811 году Наполеон писал Вюртем-бергскому королю: «Данциг — это ключ ко всему». Мысль об оборонительно-наступательной операции на территории Польши была долгое время основной кон-цепцией возможной войны с Россией.
Хотя ни в марте, ни в апреле 1812 года русская армия не перешла границ, военная машина империи Наполео-на не могла уже остановиться. Из Италии и Испании, с берегов холодного Северного моря и теплой Адриатики перемещались десятки тысяч солдат, катились пушки, поднимали пыль на дорогах тысячи лошадиных копыт. Обратной дороги уже не было.
К 15 апреля основные массы первых восьми армей-ских корпусов сосредоточились на огромном простран-стве от Эльбы до Вислы, растянувшись примерно на триста километров по фронту и на пятьсот километров в глубину.
Император — начальнику генерального штаба Бертье. Париж, 30 марта 1812.
«Мой любезный брат, если русские не двинутся вперед, моим желанием будет провести здесъ (см. выше) весъ апрелъ, ограничиваясъ активными работами по соору-жению моста в Мариенбурге и вооружением предмо-стного укрепления в Мариенвердере... Построитъ также надежные укрепления в Диршау на правом берегу Вислы,... которые могли бы прикрыть отступление армии, если ей придется отходить в Данциг...»
Наполеон предполагает, что Великая армия найдет в рубеже Вислы хороший барьер для защиты своего стратегического развертывания: «Боевой порядок ар-мии будет следующий:
1-й корпус в Эльбинге, Мариенбурге и Мариенвердере
2-й корпус в Данциге
3-й корпус в Торне
4-й корпус и баварцы под командованием вице-короля в Плоцке
Вестфальцы, саксонцы, поляки и прусская дивизия в Варшаве
Австрийцы поддержат крайний правый фланг
Генеральная квартира и гвардия в Позене...... Таким образом 1 мая моя армия будет в боевом порядке на Висле».
Почти в точном соответствии с директивами императора корпуса французов и их союзников в полмиллиона человек вышли в начале мая на рубежи Вислы.
26 мая из Дрездена Наполеон отдает директивы о марше к границам России. Война фатально предрешена.
В инструкциях, данных в тот день Даву, войска должны иметь на подходе к границе хлеб на четыре дня у каждого солдата и муки на двадцать дней в обозе, причем «...оставленные позади багажи смогут нагнать армию после первой экспедиции». По замыслам французского полководца, бои с русскими войсками будут недолгими. (Он знал, что в русском лагере нет единого мнения на предстоящие боевые операции, нет фактически единого командования и многие генералы кипят желанием насту-пать. И был уверен, что сможет разгромить русскую армию в пограничном сражении, при этом часть русских войск обязательно перейдет в наступление, а основные боевые операции развернутся в Польше.)
26 мая Наполеон пишет брату Жерому, командующему южной группой корпусов: «Я поручаю вам защиту мостов в Пултуске и Сироцке, на Нареве и Буге, потому что в моем выдвижении я дам неприятелю, возможность наступатъ до Варшавы». Еще яснее он, излагает свою концепцию действий в письме брату от 5 июня из Торна: Жером должен «...заставить всех предполагать, что вы будете двигатъся на Волынь и приковатъ противника как можно долыие к этой провинции, в то время как я обойду его правый фланг... Я перейду Неман и займу Вилъну, которая будет первой целью кампании... Когда этот маневр будет замечен неприятелем, он будет либо соединяться и отступатъ, чтобы дать нам битву, либо сам начнет наступление... Во втором случае, когда... враг будет под стенами Праги (предместье Варшавы.— О. С.) и на берегах Вислы, ...я охвачу его,... и вся его армия будет сброшена в Вислу...»
Рапорты Рожнецкого, Соколынщкого и других не прошли бесследно. В первых числах июня (всего за несколько дней до вторжения!) он уверен, что русская армия будет контратаковать. Впрочем, так уж ли он заблуждался? «Неприятель, собранный на разных пунк-тах, есть сущая сволочь... Прикажи, помолясь Богу, наступать...» — писал 20 июня Александру I князь Ба-гратион.
Наполеон — Бертье 10 июня из Данцига: «...В то вре-мя как противник начнет наступательные операции, которые не дадут ему никаких выгод, ибо по самым здравым рассуждениям он уткнется в Вислу, он прои-грает несколъко маршей; левый фланг нашей армии, который перейдет Неман, навалится на его правое крыло ранъше, чем он сумеет предпринять контрме-ры. Если же противник не произведет никаких переме-щений, король (Жером.— О. С.) должен угрожатъ Гродно и Белостоку... Но общий план все равно таков, чтобы, уступая им территорию на нашем правом фланге, выдвинуть левое крыло вперед...» Задача Же-рома — действовать прежде всего осторожно и согласо-вывать свои маневры с общим движением Великой армии.
Наполеон не только остерегается наступления русских — он считает, что их силы в наступающем крыле будут велики, и в письме Бертье от 11 июля указывает: «…Самое важное, чтобы наше правое крыло не втянулось в бой против превосходящих сил и слаженно отходило с одной позиции на другую»(!)

Четыре дня спустя император отдает последние пред-варительные распоряжения. Он намечает пункты, где должны начать операцию три основные группы корпу-сов. Левое крыло под началом Наполеона (около 220 тысяч человек) должно было форсировать Неман неподалеку от Ковно; центральная группа (около 80 ты-сяч человек) под командованием Евгения Богарне должна была переправиться между Ковно и Олитой; правая группа (около 70 тысяч человек) под командова-нием Жозефа Бонапарта должна была действовать в на-правлении Гродно. Наконец, 10-й корпус Макдональда выдвигался, чтобы обеспечить прикрытие крайнего ле-юго фланга основной группировки, а австрийский кор-пус Шварценберга прикрывал правое крыло стратегиче-ского фронта Великой армии.
16 июня в Кенигсберге министр иностранных дел Франции герцог де Бассано подписал ноту о разрыве дипломатических отношений с Россией и уведомил об этом правительства европейских стран, а 22 июня посол Франции в России Лористон затребовал свои паспорта вследствие разрыва отношений между странами.
Непонятно, откуда взялся миф, который гуляет в течеиие уже многих десятилетий по страницам отечественной литературы — Наполеон-де напал на Россию без объявления войны. Французский император скрывал не факт начала войны и не то, что его войска будут переходить Неман, но где и в котором часу они это сделают. «Я должен перейти с главными силами у Ковно, — писал Наполеон Даву 20 июня, — постарайтесь не показывать неприятелю ни одного пехотинца, ни одного кавалериста. Пусть первыми солдатами, которых увидит противник, будут понтонеры».
А на правом берегу было все спокойно, и русские полки не пытались мешать готовящейся переправе.
23 июня на биваке в лесу у Вильковышек Наполеон продиктовал приказ о форсировании Немана. Солдатам зачитывали воззвание императора: «Солдаты! Вторая польская война начата...»
Поздно вечером вольтижеры 13-го легкого полка переправились на лодках через реку. Казачий разъезд приблизился к неизвестным пехотинцам.
— Кто идет? — окликнул их командир патруля.
— Франция! — ответил командир вольтижеров.
— Какого черта вы пришли сюда?! — крикнул по-французски казачий офицер.
— Сейчас увидите...— с этими словами капитан воль-тижеров приказал взять ружья наизготовку...
На рассвете солнечные лучи осветили невиданное зрелище. Полторы сотни тысяч солдат в яркой красоч-ной униформе двинулись в строгом порядке к трем наведенным за ночь мостам. Сверкали на солнце строй-ные ряды штыков, блестели каски бесчисленных кава-леристов, колыхались под ветром плюмажи, развева-лись знамена. Под несмолкаемый крик «Да здравствует император!», повторяемый на всех языках Европы, Ве-ликая армия вступала на землю, откуда ей не суждено будет вернуться...
Война началась. В соответствии с планом Наполеона, главная часть его войск устремилась к Вильне. При внимательном анализе первых дней кампании поражает удивительная, чрезмерная осторожность, с которой французские дивизии продвигались вперед. Вплоть до занятия Вильны и даже еще некоторое время спустя Наполеон ожидал русского контрнаступления хотя бы на одном из флангов
Наполеон — Бертье, 25 июня из Ковно.
«...Передайте Неаполитанскому королю (Мюрату.— О. С.), что Его Величество надеется, что князъ Эк-мюлъский (Даву.— О. С.) уже сконцентрировал войска и что Вы со своей стороны не преминете держать сосредоточенной Вашу кавалерию... Прежде чем сде-лать хоть шаг вперед, нужно, чтобы ситуация на «шахматной доске» прояснилась. Особенно важно, чтобы мы заняли весь левый берег Вилии. Вице-королъ (Евгений Богарне.— О. С.) сможет поддержать нас только через два дня. Поэтому сейчас речи быть не может о наступлении на Вилъну; чтобы осуществить такое ответственное движение, нужно, чтобы импе-ратор находился во главе войск, а также чтобы левый фланг был надежно прикрыт».
Бертье — Неаполитанскому королю, из Ковно, 25 июня 10 ¼ часа вечера.
«...Император опасается, что слшиком большое рассредоточение кавалерии может привести к ненуж-ным стычкам...»
Бертье — Нею. из Ковно, 26 июня, 5 часов утра.
«...Необходимо, чтобы вы могли прийти на помощъ маршалу (Удино.— О. С.), если он будет атакован... и чтобы он сам мог прийти вам на помощъ, если Вы будете атакованы у Вилъно...»
Наполеон — Даву, из Ковно, 26 июня, 3 ½ часа утра.
«...Соберите Ваши войска и дайте им отдохнутъ. Разведайте, естъ ли хорошая позиция на случай, если неприятелъ атакует Вас. Поторопите генерала Ком-пана. Соберите все выделенные отряды Вашего корпу-са. Нужно, чтобы Вы постоянно держалисъ насторо-же... Нельзя идти против всей неприятельской армии. так как преследуют разбитые войска...»
Бертье — Гранжану,