Согласно данному отрывку, явствует, что за свою гордыню царь был поражен на несколько лет душевной болезнью, а затем, осознав свою вину, обратился к Богу. Даже некоторые христиане считают это место в Библии символическим, а не буквальным, отказывая этому факту в исторической реальности. Что уж тут говорить о том, что большинство ученых-атеистов отвергали историчность этого текста?
Тем более, если учесть особенности Вавилонской державы, невозможно и мысли допустить, что этой страной мог править несколько лет безумный царь, которого не только никто не уничтожил физически, но и не свергнул с престола, да еще и позволил затем вновь стать во главе царства. К тому же, как утверждали историки, нет никаких данных, подтверждающих болезнь царя, тем более, как общеизвестно, душевные заболевания такого рода, как правило, бывают врожденными и начинают проявляться, если даже и не с самого раннего возраста, то уж наверняка с юности. Симптомы данного заболевания известны психиатрии и рассматриваются как параноическое состояние, при котором человек может воображать себя каким-либо животным и вести образ жизни, подобный воображаемому животному.
Словом, случай с царем не соответствовал, как казалось, ни историческим фактам, ни здравому смыслу. А между тем именно этот случай, описанный в Библии, прекрасно иллюстрировал Божью любовь и могущество, с одной стороны, и Божье влияние на ход истории, с другой.
Но шли годы, и в жарких песках Месопотамии вооруженные лопатой археологи начали извлекать из небытия исчезнувшее царство, а вместе с ним и его летопись, записанную на глиняных табличках. Эти таблички принимались первыми исследователями либо за мусор, либо за обломки каких-то сооружений, либо за какие-то примитивные рисунки, не имеющие никакой ценности. И только позднее, когда стало ясно, что непонятные доселе черточки, точки и палочки являются древними письменами, к ним возрос небывалый интерес. Порой находка двух-трех таких табличек была ценнее, чем обнаружение какой-то статуи или храма. Долгое время в нашей стране было запрещено публиковать информацию, подтверждающую хотя бы даже косвенно Библию. Но теперь время молчания и марксистско-ленинской философии прошло, и на сцену истории выходит царь Навуходоносор так, как его представляет нам Библия.
Вавилонская хроника
«Моя столица… не радовала мое сердце, во всех моих царствах я не возвысил моей власти; драгоценных сокровищ моего царства я не собирал. В Вавилоне я не возводил никаких построек ни для себя самого, ни для славы моего царства. Не воспел я во славу господина моего и бога Мардука, радости моего сердца в Вавилоне, городе его величества и столице моего царства, и ничего не положил я на его жертвенник; также не очищал я каналов».
Какой поразительный контраст с теми табличками, в которых царь прославляет свои постройки и деяния. Что ж, царь-строитель и создатель Вавилона не только не возводит новых зданий, но и не поддерживает тех, что уже были построены. Даже не отдает приказов: по очистке каналов! Жившая за счет дани из покоренных стран империя вдруг перестает собирать сокровища! Царь-воитель не предпринимает новых походов! Быть может, в это время Вавилония переживала кризис, и потому так горестно говорит царь? Но дело не в кризисе или процветании. Главное — это то, что царь перестал посещать храм Мардука, приносить жертвы и молиться ему! Именно это буквально ошеломило всех историков, прочитавших этот текст. В понятиях Древнего мира (да, впрочем, и средней, и новой истории) это было невозможно. Поклонение языческим богам являлось неотъемлемой частью жизни каждого вавилонянина как в горе, так и в радости, не говоря уже о главе государства. Даже больной человек посылал через родственников или доверенных лиц жертвоприношения в храм. Более того, всякого, кто не оказывал почтения богам, ставили вне закона и общества. История изобилует примерами того, как властители и императоры низвергались за куда менее вопиющие нарушения религиозных норм. Но продолжим чтение древней хроники: «Жизнь показалось ему бессмысленной… он давал противоречивые и неясные приказания… он был не в состоянии выразить свою любовь к сыну или дочери, не узнавал своих родственников и даже не мог управлять Вавилоном и своим храмом» [*1].
Интересными в этой связи являются и сообщения вавилонского историка Бероса (350—280 гг. до Р. Хр.), написавшего для царя Сирии Антиоха Первого Селевкида историю Вавилонии. Этот труд не дошел целиком до нашего времени, сохранившись в цитатах других историков, в частности Иосифа Флавия, который в своей работе «Против Апиона» приводит следующие слова Бероса: «Навуходоносор неожиданно заболел, а в это время он занимался строительством стены… и затем умер» (5, 1, 20). Даже этот небольшой отрывок подтверждает данные Библии и вавилонской хроники, говоря о неожиданной болезни царя, случившейся с ним во время строительства. Более смутное известие передает греческий историк Абиденус, живший в 3 веке до Р. Хр. и написавший следующее о том, что царь, «одержимый каким-то богом или чем-то еще, поднялся на террасу своего дворца, произнес пророческую речь… после чего неожиданно исчез» (цитата из Евсевия «Евангельское приготовление», 9, 11). Помимо этих есть еще известия, безоговорочно подтверждающие душевную болезнь царя, но, думаю, что и приведенных свидетельств достаточно, чтобы показать, что даже такой нелестный для любого правителя факт дошел до нашего времени. Ибо в других официальных летописях не только Вавилона, но и Египта, Ассирии, как впрочем и в наше время, принято было говорить только о величии правителя. И поэтому многим историками неясно, почему Навуходоносор после своего исцеления не только не уничтожил известия о своей болезни, но и сам счел нужным рассказать о ней последующим поколениям. Думаю, что ответить на этот вопрос мы сможем, если только поймем не только сам факт болезни, но и все последующие, как и предыдущие события. Мы уже отметили, что сегодня, когда факт болезни царя принят всеми, ученым стало непонятно, как душевнобольной человек мог в течение семи лет занимать трон в то страшное время. И на этот вопрос действительно нет ответа. Ибо по всем законам и обычаям, господствовавшим в то время, больного царя либо бы умертвили, либо свергли.
