Олег написал(а):Видимо под "Смоленском" Вы имеете ввиду сдачу города. Но как понимаю, говоря о глупостях Барклая под Смоленском, Александр подразумевал глупости непонятных маршев армии - когда Барклай делал вид, что атакует пр-ка.
30 июля царь предписал Барклаю перейти в наступление и отбросить пр-ка от Смоленска. 5 августа Волконский привёз из армии "пакет документов", содержание которых А. Г. Тартаковский определил как "сгусток умонастроений враждебной Барклаю части генералитета". Было и письмо Шувалова царю, в котором излагалось мнение о том, что нужен другой главком для обеих армий. Было там и донесение Барклая, датировванное 30 июля, который сообщал о дальнейшем отступлении уже соединившихся армий к Поречью, причём мало того, ссылаясь на одобренный царём замысел "продолжить сколь можно кампанию, не подвергая опасности обе армии". Получается, в тот день, когда Александр приказал наступать, Барклай снова приказал отступить. И вот того же самого 5 августа царь и назначает Чрезвычайный комитет, который того же 5 августа и собирается в 19ч, чтобы к 22.30 вынести решение.
Вы не хотите подождать, пока я доберусь до Вашего «большого» письма? Хорошо. Обрисую суть ситуации. Широко известно, что Александр, объясняя причины отставки Барклая, писал сестре:
«В Петербурге я нашел всех за назначение главнокомандующим старика Кутузова; это было единодушное желание. Так как я знаю Кутузова, то я противился сначала его назначению, но когда Ростопчин, в своем письме от 5 августа известил меня, что и в Москве все за Кутузова, не считая Барклая и Багратиона годными для главного начальства, и когда, как нарочно, Барклай делал глупость за глупостью под Смоленском, мне не оставалось ничего иного, как уступить общему желанию — и я назначил Кутузова».
Та же аргументация – причины отставки в оставлении Смоленска и в полной утрате доверия армии и народа – повторялась в письмах Чичагову 5 сентября (где речь шла об «оставление Смоленска») и самому Барклаю 24 ноября (о «потере Смоленска»).
Т.о. Александр называет 2 причины – общее недовольство и «потерю Смоленска» (именно потерю, а не «непонятные маневры»). Тартаковский, блестяще владеющий феноменологическим подходом, очень убедительно доказал, что Александр лгал. 1) Письмо Ростопчина было отправлено 6 августа и дошло до Петербурга только на третий день, когда назначение Кутузова уже состоялось. 2) Недовольство Барклаем в Москве приобрело сколько-нибудь массовый характер только после оставления Смоленска. 3) Рапорты Барклая и Багратиона о сдаче Смоленска были написаны соответственно 9-го и 7-го августа. Т.о. назначение Кутузова состоялось ДО того, как известие о потере Смоленска достигло обеих столиц. Тартаковский весьма убедительно доказывает, что главной причиной отстранения Барклая от командования было его намерение продолжать отступление (воплощать свой «скифский план») даже вопреки воле императора, выраженной в письмах 28 и 30 июля.
Между тем в русской главной квартире еще мечтали о переходе в наступление, носились с мыслью о решительном сражении и уже раскаивались в раздроблении своих сил надвое. Соединение или, по крайней мере, сближение обеих армий становится теперь конечной целью наших военных действий
Кажется, с Чандлером всё в порядке.
Как видите, Багартион получал противоречивые указания, следовательно сомневаться в информации, предоставленной Чандлером, нет оснований.
Шутить изволите? У Чандлера написано: а) «в начале июня Багратион двигался на север для соединения с Барклаем»; б) Вильно «избран в качестве места соединения сходящихся сил Багратиона». Приказы Барклая, законспектированные Микаберидзе, со всей ясностью свидетельствуют, что а) до начала боевых действий (т.е. в начале июня) намерений соединять армии у русского командования не было; б) Вильно в качестве направления движения 2-й армии даже не упоминался. Чандлер ошибается по обоим пунктам. И вообще, что касается Чандлера и Ростунова, то, простите, когда, пытаясь оспорить официальные документы, непонятно на чем основанное мнение одного комментатора подкрепляют непонятно на чем основанным заключением другого, я обычно пожимаю плечами… Кстати, Ростунова с его идеологически мотивированным страстным желанием представить Багратиона героем, а Александра идиотом, в качестве серьезного автора я рассматривать просто не могу.
Простите, Тарле сослался на мнение Толя...
В очередной раз напомню: мнение Толя – это мнение Толя. Он никакой информацией о мотивах Барклая и Александра не располагал и мог только строить догадки. В отличие от него мы можем обратиться к переписке действующих лиц.
Тарле:
Гораздо больше есть положительных свидетельств, в том числе исходящих от самого Барклая, что он отходил только вследствие полной невозможности задержать наседающую на него великую армию и что при малейших шансах на успешное сопротивление он с готовностью принял бы генеральный бой. Но и все эти якобы непререкаемые свидетельства тоже не решают вопроса. Ведь при том страшном давлении, которое испытывал военный министр и командующий 1-й армией, Барклай, от 24 июня, когда Наполеон вторгся в Россию, до 29 августа, когда в Цареве-Займище Барклай окончательно узнал о назначении на его место Кутузова, — он и не мог высказаться иначе, чем он высказывался. Он должен был подчеркивать, что отступает лишь по случайным причинам, а на самом деле будто бы рвется в бой и только ищет позицию получше. Он должен был бы так говорить все равно, даже если бы на самом деле принципиально не хотел никаких боев, а всецело проводил тактику отхода и заманивания врага в глубь страны.
Я не очень понял, для чего Вы привели этот фрагмент? Насколько я понимаю, речь в нем идет о том, что Барклай в любом случае публично должен был подчеркивать вынужденный характер своего отступления. Он и подчеркивал. Однако вынужденность нисколько не противоречит целерациональности его действий. Барклай и в письмах императору, и в «Примечании Барклая де Толли на рапорт главнокомандующего армиями генерал-фельдмаршала князя Голенищева-Кутузова, помещенный в газете «Северная почта», и в направленном Александру «Объяснении», и в «Изображении военных действий 1-й армии в 1812 г.» везде настаивал на преднамеренном и спасительном характере отступления, которое действительно должно было закончиться, когда возникнут условия для решительной победы. В чем проблема-то?
Видимо, как это традиционно было в русской армии, у Барклая было минимум два противника: Бони - и Александр...
Не очень понял сути этого замечания. До Смоленска Александр полностью поддерживал «план Барклая» и самого Барклая, которому вручил армию. Однако намерение последнего и далее продолжать спасительное отступление, которое грозило самому Александру скорыми политическими (а как следствие и личными) неприятностями, в конечном итоге и подорвало доверие императора к Барклаю. Александр оказался недостаточно тверд в следовании «скифскому плану». Для успокоения света нужно было сражение. Вот поэтому над упорно придерживавшимся идеи продолжения отступления Барклаем и поставили Кутузова, которого Александр терпеть не мог, но которого жаждало столичное дворянство, и который немедленно дал требуемое сражение.
